Братья Сабуро. Стндартный кашмар (утопический памфлет).

Глава 5

Точка соскальзывания

старницы главы Пятой:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7

№ этой страницы 5 из 7

Зверь из бездны

Казанков пребывал в обычном вечернем расположении духа – типично прогулочные мысли интеллигента о человеческом бытие катились по проторенной дорожке.
«Апокалипсис» не врал!
По-философски небритый Казанков шёл по скверно освещенной редкими фонарями неубранной Краснопресненской и чувствовал, как с каждой секундой, с каждым шагом, с каждым ударом сердца он неизбежно и обречено приближается к эсхатологическому финалу. Автор небезызвестных дневников-хроник деградации человечества неистово ощущал сейчас, что хамские плевки в душу неблагодарных продавцов кока-колы остались позади и казались теперь незначительными недоразумениями по сравнению с самым страшным испытанием его духовных сил, ожидающим его во тьме этой улицы. Он понимал, что тяжёлый рок (или тяжёлый фатум, или то и другое) всесильно влечёт его к трагической развязке. Духовные метания честного человека – это всегда страх за судьбы настоящего Человека с большой буквы. Почему-то вспомнилось, что
Штандартенфюрер Штирлиц –
Истинный ариец.
Казанков знал, что взгляд Зверя из Бездны не заставит его дрогнуть и свернуть с избранного пути. В висках напряжённо гудела кровь, разгоряченный лоб покрылся испариной. Захотелось расстегнуть пальто и размотать шарф – ему было уже наплевать на пневмонию и мнения прохожих, которых на улице и не было. Алыми тревожными языками неласкового розоватого огня, выступающего из мутно-серого вязкого тумана мерзко-зловещей неизвестности… – так вот, этими самыми языками безжалостное грядущее маячило перед Казанковым. Он с трудом пытался удержать распадающиеся фундаментальные идеалы. По его душе, расплющившейся об экзестенциально-трансцендентную безвыходность Вселенской бессмысленности, бежала чёрная змейка глубокой трещины. В связи с этим Казанков почувствовал душевное родство с Достоевским и с треснувшей полуразрушенной стеной Макдональдса. Он хотел уже было живописно провести пальцами по аккуратной кладке или даже в стиле ранних романтиков опереть свою бренную голову на эту, так сказать, шершавую плоскость древней руины, как вдруг...
Взморщенная поверхность кладки зашевелилась, содрогаясь от набегающей на неё огромной тени существа, возникшего из тьмы позади Казанкова. Он понял всё - а именно то, что сейчас он превратится в ничто. Ужас скрутил мышцы, остановил сердце и сдавил горло, затянув узел галстука. Вместе со стеной Великий Мрак тени обступил и его. Пискнув, Казанков начал медленно разворачиваться и бездна вертикальных зрачков Зверя поглотила всё сущее. «Когда долго всматриваешься в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя».
Тот, кто застилал свет, смотрел не моргая и что-то медленно пережёвывал. В этом «что-то» Казанков различил человеческий скальп. Пасть монстра разверзлась, и рёв трубы Гавриила оглушил, потряс и немного контузил:
- МЯ-А-А-А-А-АУУ
Деловито выплюнув лысину Кальсонова, Эрнестина призрительно-оценивающе присмотрелась к линялой шевелюре Казанкова. Весь её вид выражал: «Ты будешь следующим». Эрнестину переполняло чувство неистребимого превосходства, подобное чувству коршуна нанизавшего на коготь агонизирующего суслика. С апломбом мамонта, распугивающего канареек, Эрнестина топнула лапкой. Эта выходка кошки окончательно добила Казанкова. Он почувствовал, что «звёзды небесные пали на землю как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои».
Эрнестина всё более изумлял тот факт, что Казанков ещё держался на ногах и не пал на колени. Вместе с изумлением пришла ярость. Прорычав что-то невнятное с интонацией а-ля «пасть порву», Эрнестина ощетинилась, подняла хвост трубой, оскалилась и начала задними лапами рыть землю. Невыносимо-невыразимый стон вырвался из омертвевшего иссушенного горла Казанкова. Он понял, что должен преодолеть это чувство безысходной предрешённости и бежать. Нелепо и хаотично отталкиваясь руками от воздуха, Казанков стал медленно перебирать ослабевшими ногами. Но мышцы и суставы плохо подчинялись ему - Казанков падал, поднимался и снова падал, ощущая за спиной дыхание преследующего его зверя.
В Эрнестине неистовствовали внезапно пробудившиеся навыки гончей: «Ату его! Ату!». С достоинством перебирая лапками, она трусила за ползущим по тротуару Казанковым, сокращая дистанцию для решающего прыжка. Казанков издал нечеловеческий хрип о помощи. Он рванулся с четверенек, оттолкнувшись от земли ногами, но вновь упал. Он попытался ещё раз и снова упал. Обнаружив опору в виде евростильных ступеней аптеки, он поднялся и, собрав все оставшиеся силы, сделал ещё одну попытку выжить, но острый коготь Эрнестины уже драл правую брючину…
По улицам ночного города кошка ещё долго гнала обезумевшего от ужаса человека…
А была ли кошка?..

  Прошло семь дней…

 

старницы главы Пятой:

предыдущая следующая

 

 

дружественные сайты